Немало образцов боевой техники и вооружения, применявшихся в годы Великой Отечественной, прошли ее от начала до конца, что свидетельствует об удачности их конструкции и наиболее полном соответствии тактико-техническим требованиям (ТТТ). Однако целый ряд изделий советского оборонпрома, с которым Красная армия вступила в противоборство с германскими войсками, до его завершения не дожил по причине либо устарелости, либо несоответствия этим самым пресловутым ТТТ. Но ту же участь разделили и некоторые боевые машины, созданные в военную пору, в том числе легкий танк Т-60.

Встречное предложение

В мае 1941 года московский завод № 37 получил задание освоить серийный выпуск легкого танка нового поколения Т-50, что вызвало шок у руководства предприятия, скромные производственные возможности которого явно не соответствовали новому объекту. Достаточно сказать, что Т-50 имел сложную планетарную восьмиступенчатую коробку передач, а зуборезное производство всегда было на этом заводе слабым местом. Вместе с тем работники завода № 37 пришли к выводу, что можно создать новый легкий танк непосредственного сопровождения пехоты. При этом предполагалось использование отработанной моторно-трансмиссионной установки и ходовой части плавающего танка Т-40. Корпус должен был иметь более рациональную форму, уменьшенные размеры и усиленное бронирование.

Убедившись в целесообразности и преимуществах такого решения, главный конструктор Н. А. Астров вместе со старшим военпредом предприятия подполковником В. П. Окуневым написал письмо И. В. Сталину, в котором обосновал невозможность выпуска танка Т-50 и с другой стороны – реальность быстрого освоения производства нового танка. Письмо в установленном порядке опустили вечером в почтовый ящик у Никольских ворот Кремля, ночью Сталин его прочел, и уже утром на завод приехал заместитель председателя СНК СССР В. А. Малышев, которому поручили заниматься новой машиной. Он с интересом осмотрел макет танка, одобрил его, обсудил с конструкторами технические и производственные проблемы и посоветовал заменить пулемет ДШК на гораздо более мощную 20-мм автоматическую пушку ШВАК, хорошо освоенную в авиации.

Уже вечером 17 июля 1941 года было подписано постановление Государственного Комитета Обороны № 179 «О выпуске легких танков Т-60 на заводе № 37 Наркомсредмаша». Необходимо отметить, что в этом постановлении речь шла не о классической «шестидесятке», а о танке Т-60 (030), внешне идентичном Т-40 за исключением кормового листа корпуса и более известном под неофициальным обозначением Т-30.

Для Т-60 (уже в варианте 060) конструктор А. В. Богачев спроектировал принципиально новый, более прочный цельносварной корпус со значительно меньшим, чем у Т-40, забронированным объемом и низким силуэтом – высотой всего 1360 миллиметров, с большими углами наклона лобовых и кормовых листов, выполненных из катаной гомогенной брони. Меньшие размеры корпуса позволили довести толщину всех лобовых листов до 15–20 миллиметров, а потом с помощью экранировки и до 20–35, бортовых – до 15 миллиметров (впоследствии до 25), кормовых – до 13 миллиметров (потом местами до 25). Водитель располагался посередине в выступающей вперед рубке с откидывающимся в небоевой обстановке лобовым щитком и верхним посадочным люком. Смотровой прибор водителя – быстросменный зеркальный стеклоблок «триплекс» толщиной 36 миллиметров находился в лобовом щитке (первоначально и по бокам рубки) за узкой щелью, прикрываемой бронезаслонкой. В днище толщиной шесть – десять миллиметров имелся аварийный люк.

Новая башня высотой 375 миллиметров, спроектированная Ю. П. Юдовичем, имела конусообразную восьмигранную форму. Она сваривалась из плоских бронелистов толщиной 25 миллиметров, расположенных под большими углами наклона, что заметно повышало ее стойкость при обстреле. Толщина передних скуловых бронелистов и маски вооружения достигла впоследствии 35 миллиметров. В крыше имелся большой люк командира с круглой крышкой. В боковых гранях башни справа и слева от стрелка выполнялись узкие щели, оборудованные двумя смотровыми приборами типа «триплекс». Башня была смещена к левому борту.

На втором опытном образце Т-60 (060) вместо ДШК установили скорострельную 20-мм пушку ШВАК-танковая с длиной ствола 82,4 калибра, созданную на основе крыльевого и турельного вариантов авиапушки ШВАК-20. Доработка пушки, в том числе и по результатам фронтового применения, продолжалась параллельно с развитием ее производства. Поэтому официально она была принята на вооружение только 1 декабря, а 1 января 1942 года получила обозначение ТНШ-1 (танковая Нудельмана – Шпитального) или ТНШ-20, как ее стали называть позже.

Для удобства наведения пушка размещалась в башне со значительным смещением от ее оси вправо, что заставило вводить поправки в показания телескопического прицела ТМФП-1. Табличная дальность прямого выстрела достигала 2500 метров, прицельная – 7000, темп стрельбы – до 750 выстр/мин, масса секундного залпа бронебойными снарядами – 1,208 килограмма. Пушка имела ленточное питание емкостью 754 снаряда (13 коробок). В состав боекомплекта входили осколочно-трассирующие и осколочно-зажигательные снаряды и бронебойно-зажигательные снаряды с карбидо-вольфрамовым сердечником и высокой начальной скоростью Vo=815 м/с, что позволяло эффективно поражать легко- и среднебронированные цели, а также пулеметные точки, противотанковые пушки и живую силу врага. Введение впоследствии подкалиберного бронебойно-зажигательного снаряда повысило бронепробиваемость до 35 миллиметров. Как следствие Т-60 мог бороться на малых дистанциях с немецкими средними танками Pz.III и Pz.IV ранних вариантов при стрельбе в борт, а на дистанциях до 1000 метров – с бронетранспортерами и легкими САУ.

Слева от пушки в одной спаренной с ней установке размещался пулемет ДТ с боекомплектом 1008 патронов (16 дисков, позднее 15).

Предприятия-изготовители

15 сентября 1941 года московский завод № 37 выпустил первый серийный Т-60, однако ввиду последовавшей вскоре эвакуации производство было остановлено уже 26 октября. Всего в Москве сделали 245 танков Т-60. Вместо предполагавшегося вначале Ташкента предприятие отправили в Свердловск, где вскоре заработал новый танковый завод № 37. Собранные на нем с 15 декабря 1941 года в основном из деталей, привезенных из Москвы, первые два десятка Т-30 и Т-60 прошли 1 января 1942 года по свердловским улицам. Всего же до сентября 1942-го на Урале построили 1144 Т-60, после чего завод № 37 перепрофилировали на изготовление узлов и агрегатов к Т-34, а также боеприпасов.

К производству броневых корпусов танка Т-60 были привлечены цехи Коломенского машиностроительного завода имени Куйбышева. В октябре 1941 года часть из них, включая те, что выпускали корпуса танков Т-60 для завода № 37, эвакуировали в Киров, на площадку тамошнего машиностроительного завода НКПС имени 1 Мая. Здесь был создан новый завод № 38 и уже в январе 1942-го из его ворот вышли первые Т-60. С февраля 38-й начал их плановое производство, одновременно снабжая остальные предприятия литыми траками гусениц, которые ранее делал только СТЗ. За I квартал изготовили 241 машину, до июня – еще 535 единиц.

Т-30

Т-40

Т-70

Привлекался к производству Т-60 и завод № 264 (Красноармейский судостроительный завод в городе Сарепте под Сталинградом, ранее выпускавший речные бронекатера). Техдокументацию на танк он получил своевременно, но в дальнейшем вел машину самостоятельно, не прибегая к помощи головного предприятия, однако и не пытаясь ее модернизировать. 16 сентября 1941 года в заводской коллектив влились знакомые с танкостроением работники эвакуированного ХТЗ, которые еще в Харькове начали заниматься освоением производства Т-60. Они приехали на 264-й с уже подготовленным заделом инструмента, лекал, штампов и заготовок танка, поэтому первый бронекорпус сварили к 29 сентября. Агрегаты трансмиссии и ходовой части должен был поставлять СТЗ (завод № 76). Загруженное изготовлением Т-34 и дизель-моторов В-2, к тому же оказавшееся в конце 1941 года их единственным производителем, сталинградское предприятие и поставлявший ему бронекорпуса и сварные башни для «тридцатьчетверок» завод № 264 не могли уделять легкому Т-60 столько же внимания. Тем не менее в декабре удалось собрать первые 52 машины. Всего же по июнь 1942 года здесь было выпущено 830 Т-60. Значительная их часть участвовала в Сталинградской битве, особенно в начальной ее фазе.

Головным же и самым крупным заводом по выпуску Т-60 стал ГАЗ, куда 16 октября 1941 года на постоянную работу прибыл Н. А. Астров с небольшой группой московских коллег для конструкторского обеспечения производства. Вскоре его назначили заместителем главного конструктора предприятия по танкостроению, а в начале 1942-го он получил Сталинскую премию за создание Т-40 и Т-60.

В короткий срок ГАЗ завершил изготовление нестандартной технологической оснастки и с 26 октября приступил к массовому выпуску танков Т-60. Бронекорпуса для них в нарастающих количествах начали поставлять Выксунский завод дробильно-размольного оборудования (ДРО) № 177, позже – Муромский паровозоремонтный завод им. Дзержинского № 176 с его мощным котельным производством, технологически подобным танковому корпусному, и, наконец, старейший броневой завод № 178 в городе Кулебаки. Затем к ним присоединилась эвакуированная в Саратов на территорию местного паровозоремонтного завода часть подольского завода № 180. И все же бронекорпусов хронически не хватало, что сдерживало расширение массового производства Т-60. Поэтому вскоре их сварку дополнительно организовали на ГАЗе. В сентябре в Горьком изготовили всего три танка Т-60. Но уже в октябре – 215, в ноябре – 471. До конца 1941-го здесь выпустили 1323 машины.

В 1942 году, несмотря на создание и принятие на вооружение более боеспособного легкого танка Т-70, параллельное с ним производство Т-60 сохранялось на ГАЗе по апрель (всего за 1942-й – 1639 машин), на свердловском заводе № 37 – по август, на заводе № 38 – по июль. За 1942 год на всех заводах было сделано 4164 танка. Последние 55 машин завод № 37 сдавал уже в начале 1943-го (по февраль). Всего с 1941 года выпустили 5839 Т-60, армия приняла 5796 машин.

Боевое крещение

Первое массовое применение Т-60 относится к битве за Москву. Они имелись почти во всех танковых бригадах и отдельных танковых батальонах, защищавших столицу. 7 ноября 1941 года в параде на Красной площади участвовало 48 Т-60 из состава 33-й танковой бригады. Это были танки московского производства, горьковские Т-60 впервые вступили в бой под Москвой только 13 декабря.

На Ленинградский фронт Т-60 начали прибывать весной 1942 года, когда для формирования 61-й танковой бригады было выделено 60 машин с экипажами. Небезынтересна история их доставки в осажденный город. Танки решили перевозить на баржах с углем. Это было неплохо с точки зрения маскировки. Баржи везли в Ленинград топливо, примелькались противнику и не каждый раз за ними велась активная охота. К тому же уголь как балласт обеспечивал речным посудинам необходимую остойчивость.

Грузили боевые машины с пирса выше Волховской гидроэлектростанции. На уголь укладывали бревенчатые настилы, на них размещались танки, и баржи отчаливали от берега. Вражеской авиации так и не удалось обнаружить перемещение нашей воинской части.

Боевое крещение 61-й танковой бригады пришлось на 12 января 1943 года – первый день операции по прорыву блокады Ленинграда. Причем бригада, как и 86-й, и 118-й танковые батальоны, также имевшие на вооружении легкие танки, действовала в первом эшелоне 67-й армии и форсировала Неву по льду. Части, оснащенные средними и тяжелыми танками, ввели в бой только на второй день наступления, после того как был захвачен плацдарм глубиной два-три километра, а саперы усилили лед.

Воевали Т-60 и на Южном фронте, особенно активно весной 1942 года в Крыму, участвовали в Харьковской операции и в обороне Сталинграда. Т-60 составляли значительную часть боевых машин 1-го танкового корпуса (командир – генерал-майор М. Е. Катуков), совместно с другими соединениями Брянского фронта, отражавшего немецкое наступление на Воронежском направлении летом 1942 года.

К началу контрнаступления Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов 19 ноября 1942 года в составе танковых бригад оставалось уже довольно мало боевых машин этого типа. Недостаточно бронированный и слабовооруженный Т-60 обладал очень низкой устойчивостью на поле боя, становясь легкой добычей средних и тяжелых танков противника. Справедливости ради надо признать, что танкисты не особенно любили эти легкобронированные и слабовооруженные машины с пожароопасными бензиновыми двигателями, называя их БМ-2 – братская могила на двоих.

Последней крупной операцией, в которой использовались Т-60, стало снятие блокады Ленинграда в январе 1944 года. Так, в числе 88 машин 1-й танковой бригады Ленинградского фронта находился 21 Т-60, в 220-й танковой бригаде их было 18, а в 124-м танковом полку Волховского фронта к началу операции 16 января 1944 года имелось в наличии лишь 10 боевых машин: два Т-34, два Т-70, пять Т-60 и даже один Т-40.

На базе Т-60 выпускалась реактивная установка БМ-8-24 (1941), а также были разработаны и изготовлены опытные образцы танка с 37-мм пушкой ЗИС-19, 37-мм зенитной самоходной установки (1942), 76,2-мм самоходно-артиллерийской установки, зенитного танка Т-60-3 с двумя спаренными 12,7-мм пулеметами ДШК (1942) и самоходно-артиллерийской установки ОСУ-76 (1944). Все эти машины оказались не слишком удачными, так как для использования в качестве базы для САУ танк Т-60 явно не подходил.

Зачем выпускали эти машины?

Обычно Т-60 сравнивают с «коллегой» по вооружению – немецким легким танком Pz.II. Это тем более интересно потому, что эти машины встречались в реальном бою. Анализируя данные этих танков, можно сказать, что советским танкостроителям удалось добиться практически одинаковой с немецкой машиной уровня защищенности, что при меньших массе и габаритах существенно повышало неуязвимость Т-60. Почти аналогичны и динамические характеристики обеих машин. Несмотря на большую удельную мощность, Pz.II не был быстроходнее «шестидесятки». Формально одинаковыми были и параметры вооружения: оба танка оснащались 20-мм пушками с близкими баллистическими характеристиками. Начальная скорость бронебойного снаряда пушки Pz.II составляла 780 м/с, Т-60 – 815 м/с, что теоретически позволяло им поражать одни и те же цели.

На самом деле все обстояло не так просто: советская пушка ТНШ-20 не могла вести огонь одиночными выстрелами, а немецкая KwK 30, равно как и KwK 38, могла, что существенно повышало точность стрельбы. Даже при ведении огня короткими очередями пушку Т-60 отдачей уводило в сторону, что не позволяло эффективно обстреливать пехоту или групповые цели (скопление автомашин например). «Двойка» оказалась эффективнее на поле боя и за счет численности экипажа, состоявшего из трех человек и имевшего к тому же гораздо лучший обзор из танка, чем экипаж Т-60. Важным преимуществом являлось и наличие радиостанции. В итоге Pz.II в качестве машины переднего края существенно превосходил «шестидесятку». Еще больше это преимущество ощущалось при использовании танков для разведки, где малозаметный, но «слепой» и «немой» Т-60 был практически бесполезен. Не лучше обстояло дело и при использовании Т-60 в качестве танка сопровождения пехоты: слишком слабая броня «шестидесятки» легко поражалась практически всеми противотанковыми средствами и тяжелым оружием пехоты вермахта.

В итоге можно сделать вывод, что танк Т-60 был совершенно не нужен Красной армии, так как никаким ТТТ (если они вообще на него разрабатывались) не соответствовал. Эти машины, редко когда переживавшие одну атаку, часто называют танками-смертниками. Без малого шесть тысяч Т-60 буквально сгорели в горниле войны. Причем сгорели почти без следа: относительно немного осталось фронтовых фотографий этих машин, мало хранится в архивах и документов об их боевом применении. До наших дней уцелело буквально несколько танков этого типа.

Сам собой возникает вопрос: зачем их вообще выпускали? Мотивация завода № 37 понятна, а вот почему Ставка ВГК согласилась с этой мотивацией? Последнее обстоятельство можно объяснить стремлением восполнить огромные потери в танках – с одной стороны и сильно завышенной оценкой численности немецкого танкового парка – с другой. Представить себе, что немцы, имея в пять раз меньше танков, чем Красная армия, добиваются успеха благодаря продуманной оргштатной структуре танковых соединений, отлично налаженному взаимодействию с другими родами войск, хорошей управляемости и передовым тактическим приемам их использования, в Ставке, видимо, просто не могли. Увы, на тот момент ничего, кроме количественного перевеса, противопоставить этому мы не могли.

Ну а если не Т-60, тогда что? Да то, чего Красной армии остро не хватало всю войну, – бронетранспортеры! Представим себе нечто напоминающее шасси Т-60, но без башни, а скажем, со шкворневой или турельной (что лучше) установкой пулемета ДТ или ДШК и противотанковым ружьем в придачу, способное перевозить хотя бы четыре-пять пехотинцев. Именно так оснащались ленд-лизовские гусеничные БТР «Универсал», ценившиеся бойцами на вес золота. А получили мы их всего две тысячи. Если бы вместо Т-60, как, впрочем, и последовавших за ними Т-70, в войска поступили 14 тысяч гусеничных бронетранспортеров, то право же, от них было бы гораздо больше толку.

Но история сослагательного наклонения не имеет. Что было, то было, и ничего уже не исправить. И не воскресить экипажи братских могил на двоих. Вечная им память, вечная им слава!

Сергей Агеев

Нет необходимости говорить о том, насколько значим и свят для нашей страны День Победы 9 мая. И насколько великую роль в общем деле победы в Великой Отечественной войне сыграла оборонная промышленность, сумевшая технологически и производственно не только противостоять, но и превзойти казавшиеся неисчерпаемыми оборонно-технические возможности гитлеровской коалиции. Особую роль в создании боевой техники для фронтов Великой Отчественной сыграл прославленный «Уралмашзавод» - «завод заводов». Осуществив в кратчайшие сроки переход с мирной продукции на оборонную, предприятие стало основной кузницей страны по выпуску корпусов танков и самоходных орудий, гаубиц и т.д. В этом году «Уралмашзавод» отмечает свое 80-летие, героические страницы Великой Отечественной - одни из самых ярких в биографии не только самого предприятия, но и всей национальной индустрии. Важно, что великие традиции производственных побед сохраняются и в наше время, и благодаря основному акционеру предприятия - Газпромбанку - выступают в качестве серьезного исторического контекста для совершенствования технологий и освоения новой продукции. Реализуемая на предприятии при участии Газпромбанка модернизация дает основание утверждать, что у обладающего великим прошлым «Уралмашзавода» - не менее значительные возможности в настоящем и будущем.

Очень высокая значимость
Значимость «Уралмашзавода» в годы Великой Отечественной войны была настолько высока, что его производственную деятельность контролировали лично Вячеслав Молотов и Лаврентий Берия, а план работы утверждал непосредственно Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин.
Расхожее представление, что «Уралмаш» в годы войны выпускал танки - устойчивое историческое заблуждение. На самом деле роль завода в военно-промышленном комплексе периода Великой Отечественной была гораздо более широкой и значительной.
Танки («тридцатьчетверки») завод выпускал с сентября 1942 года по август 1943 года. За это время их было изготовлено 706 штук. Потом Уралмаш выпускал только самоходные артиллерийские установки на базе танка Т-34: СУ-122, СУ-85 и СУ-100. Их было изготовлено 4846, и больше ни один завод в СССР таких не делал. Но 5552 уралмашевские боевые машины - это только 14% от всех средних танков и самоходок, изготовленных советским ВПК в период Великой Отечественной войны.
Заслуги «Уралмашзавода», и очень большие, совсем в другом. В наркомате танкостроительной промышленности завод отвечал за производство бронекорпусов для танков и самоходных артиллерийских установок. Корпуса для средних и тяжелых танков и самоходок поставлялись на «Красное Сормово», на завод №183 (теперь это «Уралвагонзавод»), Кировскому заводу в Челябинске (потом - Челябинский тракторный завод) и другим предприятиям. И это было действительно крупносерийное производство: за годы войны завод изготовил 19225 бронекорпусов. То есть, более половины средних и тяжелых советских танков и самоходок во время войны имели уралмашевские бронекорпуса.
Но дело даже не в количестве корпусов, хотя и это очень важно. Главное то, что заводу приходилось каждое полугодие осваивать выпуск новой серийной продукции - бронекорпусов танков Т-34, КВ-1, КВ-1с, ИС-2, ИС-3, самоходок СУ-122, СУ-85, СУ-100, ИСУ-122, ИСУ-152. И часто новые корпуса существенно отличались от прежних как по конструкции, так и по маркам стали, что вызывало большие сложности в организации производства металлургических заготовок. Ни одно другое предприятие наркомата танковой промышленности не сталкивалось с такими проблемами. Например, завод №183 и «Красное Сормово» выпускали только «тридцатьчетверки», а Кировский завод в Челябинске специализировался в основном на тяжелых машинах.

Освоение новых технологий
Особая страница трудового подвига уралмашевцев - освоение новых технологий, которые, собственно, и обеспечили выполнение колоссальных планов по производству оборонной техники. И, пожалуй, наиболее значимых успехов в этой области добились уралмашевские металлурги.
По мнению авторитетных специалистов, за четыре военных года заводские металлурги по своим технологиям продвинулись вперед лет на 20, опередив не только советских, но и зарубежных литейщиков. На предприятии это знали наверняка, в том числе потому, что, согласно приказу директора завода, все конструкторы и технологи тщательно изучали новую немецкую бронетанковую технику, которая поступала с полей сражений на «Уралмаш» на переплавку. И этот анализ показывал: немецкие технологии серьезно отстают. Так, например, до самого конца войны на немецких танках и самоходках так и не появилось ни одной литой детали из броневой стали.
Теперь многие историки недоумевают: «Советский Союз изготавливал в разы больше танков, чем Германия со всеми сателлитами, а катаной брони советское танкостроение потребляло меньше! Как же так?». И невдомек кое-кому, что литая броня обеспечивала не только экономию очень дефицитного проката, но и резко снижала трудоемкость изготовления боевых машин, их себестоимость. Что и обеспечило превосходство советской танковой промышленности по количеству и качеству выпускаемой боевой техники.

Броня крепка!
На «Уралмашзаводе» освоение выплавок броневых марок стали для деталей танков началось в 1941 году с марки 8С, освоение велось совместно со специалистами НИИ-48 и Ижорского завода. Эта марка была создана на «Ижорском заводе» еще до войны, там же из нее на прокатном стане катали бронеплиты, из которых потом сваривали башни и корпуса танков КВ.
Первые опыты применения на «Уралмаше» стали 8С для литых башен (кстати, первых в мире) оказались неудачными. Металл получался плотный с хорошим изломом, башни имели хорошую поверхность, без трещин, но не выдерживали полигонных испытаний (обстрелов из противотанковых пушек). Все усилия, направленные на увеличение живучести башни, отлитой из кислой стали, ни к чему не привели. Кислая сталь, обладающая, как выражаются металлурги, «сухостью», оказалась непригодной для производства литых башен. Тогда начались опытные плавки броневой стали в основных мартеновских печах. Еще в предвоенные годы эта технология была внедрена на «Ижорском заводе». Эти башни стали отвечать всем требованиям военной приемки.
В 1942 году «Уралмашзаводу» поручили еще и производство бронекорпусов для танков Т-34, и в производстве стали использовать еще одну марку броневой стали - 70Л. Обе марки не являлись взаимозаменяемыми, что сдерживало производственную маневренность сталеплавильного и литейных цехов. Потребность в стали 8С (для тяжелых танков), как правило, была меньше, чем садка в печи, и оставшуюся сталь сливали в изложницы, делали из нее слитки. В то же время жидкого металла не хватало для фасонного литья.
К тому же отливки из стали 70Л требовали очень сложного режима термообработки, и для того, чтобы выполнить постоянно возрастающие планы, следовало строить новые термические печи. Кроме того, в отливках из стали 70Л чаще, чем в отливках из стали 8С, образовывались литейные и закалочные трещины. Эти причины побудили металлургов «Уралмаша» к поискам новой марки броневой стали, отливки из которой не требовали бы столь сложного режима термообработки. Так появилась броневая сталь высокой твердости 72Л, из которой для эксперимента отлили все основные танковые детали. Лабораторные испытания показали, что брак по литейным и закалочным трещинам снизился. Полигонные испытания продемонстрировали вполне удовлетворительное качество бронедателей, и сталь 72Л была не только утверждена наркоматом танковой промышленности и главным бронетанковым управлением Красной армии, но и рекомендована другим танкостроительным заводам.
При этом надо понимать, что уралмашевским сталеварам приходилось тогда очень нелегко, поскольку не хватало самых необходимых материалов. Но не было случая, чтобы сталеплавильные печи останавливались из-за их нехватки. Доктор технических наук Дмитрий Бутаков, в те годы работавший на «Уралмаше», вспоминает: «Нет чугуна - применяли скрапкарбюраторный процесс, заменяли чугун электродным боем, антрацитом. Недостаток ферромарганца компенсировали марганцем, восстановленным из шлака при использовании марганцевой руды. При нехватке мазута отапливали мартены дизельным топливом».
Интересный факт: главным металлургом на «Уралмаше» в годы войны работал Дмитрий Бадягин, который до этого был главным металлургом «Ижорского завода». Он поддержал эксперименты уралмашевцев по созданию литой башни, даже несмотря на категорический запрет одного из руководящих работников наркомата танковой промышленности.
Возражение строилось вроде бы на очевидном факте: литая броня более «рыхлая», менее снарядоустойчивая. Значит, башня будет толще, станет больше весить, что недопустимо. Но благодаря новой форме литой башни, которую придумали уралмашевцы, ее весовые характеристики не вышли за пределы допустимых параметров, а качество литых башен оказалось даже выше сварных. К слову: в годы войны Дмитрий Бадягин стал дважды лауреатом Сталинской премии - причем, обе премии ему были присуждены одним постановлением Совета народных комиссаров СССР: за литейный «прорыв» и за разработку новой марки броневой стали. Кстати, в сентябре 1944 года Дмитрия Бадягина отправили обратно в Колпино восстанавливать «Ижорский завод». И это только один из фактов, показывающих историческое единство двух ведущих предприятий страны.
Другая важная задача, которую на «Уралмаше» решили в годы войны - получение отливок с минимальными припусками для механообработки. Это было чрезвычайно важно не только с точки зрения экономии металла. Основная и наибольшая для завода экономия достигалась за счет уменьшения объема механообработки, расхода дефицитного и дорогого режущего инструмента и, следовательно, с увеличением производительности оборудования и пропускной способности механообрабатывающих цехов.
Результаты оказались просто блестящими: некоторые детали, несмотря на жесткие размерные допуски, отливались с такой точностью, что совершенно не подвергались механической обработке.
«Деталь самоходки «нос», несмотря на большие габариты (1600х1200х750 мм), сложность конфигурации и жесткие требования в части соблюдения допусков как на габаритные размеры, так и на толщины тела, отливалась совершенно без дальнейшей механообработки. На механическую обработку этой же детали на другом заводе затрачивалось 17 час. 40 мин», - отмечали военпреды.
Точно так же уралмашевцы отказались от механообработки другой базовой детали - «люльки» артиллерийских орудий. Ранее их получали с помощью механообработки из крупных прессовых поковок. В войну станки стали использоваться только для достижения посадочных размеров этих деталей.

Дуплекс-процесс и другие хитрости
И все равно металла не хватало, все возможности наращивания производства жидкой стали были исчерпаны, надо было ее экономить. Наибольший вклад в это дело внесли специалисты центральной заводской лаборатории. Их исследования показали, что для производства артиллерийских стволов можно применять сталь марки ОХН1М вместо ОХН3М и при этом металл отвечает всем техническим требованиям. Дальнейшее совершенствование технологии позволило из месяца в месяц улучшать качество металла. Плавочный контроль в первой половине 1944 года регистрировал выход годного металла в объеме 91,8%, а с 1 июля по 1 ноября 1944 года - 97%. В то же время стоимость одной тонны артиллерийской стали, благодаря экономии никеля сократились на 40-50%.
Иной раз металлурги принимали очень рискованные решения. Например, в 1944 году для производства артиллерийской стали был отменен дуплекс-процесс, что позволило резко, почти на 40 тыс. т, увеличить выпуск основной стали. Качество артиллерийских орудий от этого не ухудшилось, и это свидетельствует о необычайно высоком мастерстве уралмашевских металлургов.
Еще одним важным направлением деятельности «Уралмашзавода» в годы Великой Отечественной войны было производство заготовок для артиллерии. Тогда Артиллерийский завод №9 им. Сталина (бывшее спецпроизводство «Уралмашзавода») ежегодно выпускал около 7,5 тыс. полевых и танковых орудий. А литьем и поковками его обеспечивал «Уралмаш». Причем, жидкой стали на артиллерийские заготовки шло гораздо больше, чем на бронекорпуса танков и самоходок. Однако уже в 1941 году производство жидкой стали на «Уралмашзаводе» возросло на треть по сравнению с 1940 годом - до 134 тыс. т. Это произошло благодаря тому, что ввели в эксплуатацию печь №4 - крупнейший на Урале и в Сибири кислый мартен с садкой 70 т (в дальнейшем его емкость довели до 100 т). Потом в 1942, 1943 и 1944 гг. на заводе установили три электропечи для выплавки стали.

М-30 - легендарная гаубица Великой Отечественной
Проблем с решением сложнейших оборонно-промышленных задач хватало… Так, очень тяжело шло на «Уралмаше» освоение выпуска гаубицы М-30, чью технологичность и простоту отмечают практически все артиллеристы. На первом этапе брак по артиллерийскому литью доходил до 45%. Ничего удивительного в этом нет: тонкостенное стальное литье, которое на артиллерийских заводах было делом обычным, на «Уралмаше» только осваивалось. Никто тогда и мечтать не смел, что пройдет совсем немного времени и гаубицы М-30 пойдут с «Уралмаша» тысячами, станут любимым оружием в войсках. В годы войны одна из них достигла уникального боевого счета - около 18 тыс. выстрелов! После тщательного обследования ко всеобщему изумлению выяснилось, что орудие не потеряло своих боевых качеств и вполне пригодно к дальнейшему использованию.
А тогда - в начале освоения - в 1940 году «Уралмашу» удалось выпустить только 200 орудий, что далеко не соответствовало плану. Выпуск М-30 тогда даже поручили временно другому заводу (горьковский завод №92 в 1940 году выпустил 500 орудий, которые очень кстати пришлись с началом войны).
Основная часть проблем по артиллерийскому производству на «Уралмаше» была решена уже в 1941 году, когда завод выпустил 2760 гаубиц при плане 2000. Причем, во второй половине года их выпускалось по 300 штук в месяц! Таким образом, первый серьезный «бой» с конструкторами Германии был выигран: всю войну немецко-фашистские войска были вооружены гораздо менее эффективной 105-мм дивизионной гаубицей.
В октябре 1941 года «Уралмашу» дали дополнительное задание: выпускать 600 танковых 76-мм пушек Ф-32 и Ф-34 в месяц без сокращения производства М-30. К тому же из подмосковных Подлипок в Свердловск эвакуировали артиллерийский завод №8 (потом - ЗИК). Основное производство его разместилось в недостроенных цехах, а сборку зенитных орудий организовали на «Уралмаше».
В феврале 1942 года было принято решение Государственного Комитета Обороны о выделении артиллерийского производства «Уралмашзавода» в отдельное предприятие с подчинением Наркомату вооружения. Но оно осталось органично связанной с «Уралмашем»: металлургические цехи «Уралмашзавода» обеспечивали заготовками завод №9, а тот с осени 1942 года комплектовал уралмашевскую бронетанковую технику мощными орудиями. Все возникающие вопросы решались четко и оперативно.

Истребители «Тигров»
Понятно, что немногочисленное КБ-9 в начале войны было загружено сверх всякой меры. Но именно тогда у конструктора Ф.Ф.Петрова возникла мысль об оснащении среднего танка гаубицей М-30. Идея казалась фантастической: дивизионная гаубица… в среднем танке! Но расчеты показывали: танк Т-34 выдержит, однако придется отказаться от башни, заменить ее на неподвижную рубку. Параллельно появилась еще одна идея: установить на танк КВ 152-мм гаубицу-пушку.
В Москве сначала сочли преждевременным создание самоходки с мощным орудием. Конструкторам завода предложили взяться за детальную разработку проекта в свободное от основной работы время (а свободное время тогда было только по ночам). Нашлось много добровольцев. А вскоре поступило из Наркомата вооружения задание на изготовление опытного образца самоходной артиллерийской установки.
Интересно, что первая же батарея СУ-122 с гаубицей М-30 на базе танка Т-34 (с рубкой) во время испытаний поздней осенью 1942 года под Ленинградом столкнулась с первыми шестью «Тиграми» и все шесть были уничтожены из засады. Этот факт всполошил немецкое командование и «Тигры» вместо серийного выпуска были подвергнуты модернизации, что задержало их массовый выпуск до лета 1943 года.
Нашла применение в боевых машинах и гаубица-пушка МЛ-20: сначала на танках КВ-1С (СУ-152), затем на ИС-2 (ИСУ-152). Эти тяжелые самоходки выпускались в Челябинске, но бронекорпуса для них изготавливал «Уралмаш». СУ-152 появились на полях сражений очень вовремя - конструкторы Германии к началу Курской битвы успели создать новые образцы мощной бронетанковой техники. Им успешно противостояли уралмашевские СУ-122 и челябинские СУ-152. Фронтовики прозвали эти машины «зверобоями»: их мощь была такова, что снаряды сносили башни вражеских танков.
Но надо было смотреть вперед, создавать еще более мощные орудия, ведь дуэль с лучшими конструкторами Европы еще не завершилась. И вот конструкторы в короткие сроки создают 85-мм танковые пушки Д5-85С (для самоходок) и Д5-85Т (для танков Т-34 и ИС). Государственные испытания пушка Д5-85С прошла блестяще: ее снаряд пробил лобовую броню «тигра» (130 мм) и, пройдя через весь танк, вырвал лист кормовой брони.
Потом была разработана 122-мм пушка Д25Т. Мощность орудия по сравнению с 76-мм пушкой возросла в 5,3 раза! Ее стали устанавливать на тяжелых танках ИС-2. Причем, доработка опытного образца почти не потребовалось - усилили только дульный тормоз (с этой задачей успешно справились уралмашевские металлурги).
Фантастические сроки (менее месяца!) были даны заводу №9 на создание новой 152-мм гаубицы. В это трудно поверить, но они уложились в срок, создав орудие Д-1, огневая мощь которого на 80% превышала М-30. Гаубицу Д-1 успели запустить в серийное производство еще до начала Курской битвы, где она показала себя самым лучшим образом..
В начале 1944 года был разработан еще один шедевр - пушка Д10 с начальной скоростью снаряда 900 м/сек. Новое изделие было максимально унифицировано с пушками Д25 и в июле было принято на вооружение. Эту пушку устанавливали на уралмашевскую самоходку СУ-100, мощность которой по сравнению с СУ-85 увеличилась в 2,1 раза, а дистанция, на которой поражался «Тигр», возросла с 850 м до 3 км. Специалисты считают СУ-100 лучшей самоходкой Второй Мировой войны. В память о войне последняя из них, изготовленная на «Уралмаше», установлена неподалеку от заводской проходной.

К ИСТОРИИ ПРОИЗВОДСТВА ТАНКОВОЙ БРОНИ В СССР

И. В. ЮРАСОВ

Началом развития танковой промышленности в СССР следует считать 1931 год, когда Ижорский завод, а вслед за ним ныне Ждановский завод тя-желого машиностроения приступили к производству танковой катаной брони.

Первые броневые плиты в России были полу-чены на Ижорском заводе в феврале 1866 г. для об-шивки кораблей русского флота.

В 1870 г. для международной выставки была из-готовлена броневая плита весом более 27 т, дли-ной 6,6 м, шириной 1,65 м и толщиной 0,37 м. Ижорский завод был награжден золотой медалью.

В то время броня изготавливалась двумя мето-дами — проковкой под молотами и прокаткой в ва-лах железа.

В начале 90-х годов начались поиски нового типа брони — стальной и сталеникелевой.

В 1894 г. были изготовлены из никелевой стали три первых броневых плиты, но полигонные испыта-ния этих плит оказались неудовлетворительными.

За границей в это время верхний слой броневых плит цементировали.

Ижорскому заводу было приказано освоить про-изводство брони по способу Гарвея.

В ноябре 1896 г. в новой бронезакалочной ма-стерской была обработана первая плита.

В Германии в эту пору получил распростране-ние еще один новый тип брони — хроманикелевой .

В 1898 г. Россия приобрела патент на эту броню у немецкой фирмы Круппа .

В 1910 г. рядом с закалочной мастерской был построен новый броневой завод; производитель-ность Ижорского завода возросла до двух тысяч тонн брони в год.

Было решено организовать бронероизводство и на Обуховском заводе.

В 1907—1909 гг. была выпущена опытная валовая партия палубной брони для кораблей на Кулебакском металлургическом заводе. В 1914—1918 гг. завод изготовлял шрапнельную заго-товку. В 1919—1920 гг. выпускались броневые листы для бронепоездов.

В 1914 г. выпуск брони достиг 18 тысяч тонн в год. В этом же году Ижорокий завод начал изго-товлять бронемашины. Это были легковые машины «Русско-балтийского общества в Риге».

В конце 1916 г. бронируется несколько автомо-билей с ходом конструкции инженера Кегресса , ко-торые были прообразом появившихся в скором вре-мени танков.

С сентября 1918 г. по сентябрь 1919 г. на заводе широко развернулось бронирование автомашин, ре-монт бронепоездов, прокат броневых листов для нужд фронта молодого Советского государства.

В 1932 г. началось валовое производство танко-вой брони на Ждановском заводе тяжелого маши-ностроения, на Кулебакском и Ижорском метал-лургических заводах.

Отечественные танки, выпускавшиеся до 1938 г., оснащались, в основном, противопульной броней. Бронекорпуса этих танков изготовлялись клепкой, поэтому для их бронирования применялись марки стали с содержанием углерода 0,35—0,50%, разра-ботанные пионером отечественной броневой про-мышленности — Ижороким заводом.

Ведущие специалисты создавшейся в тот пе-риод советской школы — С. А. Баранов, А. С. Завь-ялов , М. М. Замятин, Л. А. Каневский , С. И. Сахин и др. разработали несколько свариваемых марок броневой стали.

В 1934 г. была разработана марка стали ИЗ (Ижорокий завод). Недостатками этой стали были сложная технология закалки и жесткие требования по соблюдению технологии сварки во избежание образования сварочных трещин.

Чтобы сделать эту сталь пригодной для условий массового производства О. Ф. Данилев-ский, Я. И. Куландин , В. Г. Фридман, А. С. Завь-ялов , Л. А. Каневский и А. П. Горячев откорректи-ровали химический состав стали. Под маркой 2П она до настоящего времени в качестве основной стали применяется для изготовления бронекорпусов танков с противопульной защитой.

Появление крупнокалиберных пулеметов (12,7-мм) и противотанковых пушек калибром 37 — 45-мм потребовало создания более мощного бронирования; с этой целью в период 1934—1939 гг. началось применение цементированной брони, мар-ки которой были разработаны А. Н. Понимащенко , В. А. Делле , А. С. Завьяловым , Я. И. Куландиным , Л. С. Левиным, Л. Т. Шрейбером .

Однако длительная и сложная технология изго-товления цементированной брони препятствовала ее широкому внедрению.

В 1937—1938 гг. опыт войны в Испании показал необходимость оснащения танков противоснаряд-ной защитой. Для защиты от бронебойных снаря-дов была разработана броня высокой твердости, со-четавшая требуемый уровень стойкости с достаточ-ной живучестью, это броня марки МЗ-2 (Мариу-польский завод), авторами которой были Г. Ф. Засецкий , Г. И. Капырин , А. Т. Ларин, И. Ф. Тим-ченко, Н. В. Шмидт.

Эта сталь под индексом 8С использовалась для бронекорпусов и башен танка Т-34. В апреле 1940 г. появилась новая конструкция модернизированной машины Т-34 со штампованной башней.

Как известно, танки Т-34 были практически неуязвимы для бронебойных снарядов калибров 37 и 45-мм и имели удовлетворительную защиту от бронебойных снарядов короткоствольной 75-мм пушки немецкого танка T-IV.

Перед началом Великой Отечественной войны был разработан новый тип высокоотпущенной бро-ни (взамен брони высокой твердости), обладающий высокой стойкостью против действия более круп-ных снарядов калибра 88, 90 и 100 мм. Этот тип хромомолибденовой и хромоникелевомолибденовой брони был применен для производства корпусов танков KB и впоследствии, в период Отечественной войны, для танков ИС, в виде марок 42С, 43ПС, 49С и 52С.

В ходе Великой Отечественной войны тт. С. И. Смо-ленский и Б. Е. Шейнин модифицировали состав марок 42С и 43ПС; для улучшения технологических и защитных характеристик в них было повышено содержание молибдена, после чего они получили обозначение 42СМ и 43ПСМ.

Для изготовления брони толщиной свыше 100 мм по предложению С. И. Смоленского была принята сталь марки 53С.

В 1938 г. А. С. Завьялов , JI. А. Каневский и Н. И. Перов получили авторское свидетельство на изготовление танковых корпусов башен и др. узлов сложной конфигурации литьем.

Переход на литье вместо сварки из гнутых или штампованных листовых деталей позволил упро-стить технологию, создать оптимальную геометриче-скую форму узлов с дифференцированными толщи-нами и углами наклона и повысить живучесть узлов за счет исключения сварных швов.

Впервые работы над литой башней на Жданов-ском заводе были начаты в феврале 1940 г. Первая башня отливалась из стали марки 8С, термическая обработка башни производилась по схеме двойной закалки с окончательным низким отпуском.

Полигонные испытания показали, что такая баш-ня при незначительном увеличении толщин, по сравнению с катаной броней, имеет большие пре-имущества перед сварной башней из штампован-ных деталей. Были разработаны и другие марки литой брони.

Опыт ЖЗТМ по производству литых башен и броневого литья для танков нашел широкое приме-нение на ряде танковых заводов Советского Союза и сыграл огромную роль в деле качественного и ко-личественного оснащения Советской армии боевы-ми машинами в годы Великой Отечественной войны.

Для более толстых башен танка Т-34-85 (с пуш-кой калибра 85 мм) была разработана более леги-рованная сталь средней твердости марки 71Л (авто-ры JI. В. Буталов , Н. И. Перов, С. И. Сахин , Р. Г. Хмелевский).

Для башен и других литых узлов всех осталь-ных средних и тяжелых танков применялась броня средней твердости марок 66Л для мелких деталей, 74Л и 75JI — для башен тяжелых танков.

До конца 1935 г. броневая промышленность Со-ветского Союза не была организационно объеди-нена. Лишь в начале 1936 г. основные бронепроиз-водящие заводы были объединены в одном главном управлении, во главе которого был первоначально поставлен выдающийся организатор промышлен-ности И. Т. Тевосян .

С первых дней создания Главка для работы в нем был привлечен крупный специалист в об-ласти качественной металлургии А. А. Хабахпашев , который в период 1936—1954 гг. активно способ-ствовал развитию броневой промышленности.

В период 1938—1940 гг. на руководящих должностях в броневой промышленности работал В. С. Емельянов, в период 1940—1941 гг.— Я. В. Юшин.

В период Отечественной войны для работы в ап-парате Главка были привлечены ведущие специа-листы Л. А. Каневский , В. А. Орлов, Ф. И. Пирский , Д. М. Поликарпов, С. И. Смоленский и др.; для руководства производством брони на заводах черной металлургии были привлечены Ф. И. Пирский , А. Ф. Стогов, Η. Н. Тимошенко и Н. И. Шефтель.

В настоящее время броня для танков изготов-ляется из высококачественных легированных ста-лей, подвергаемых специальной термической обра-ботке.

При большой прочности броня должна быть и достаточно вязкой, способной воспринимать боль-шие динамические нагрузки и при этом не разру-шаться, не давать трещин и отколов с внутренней стороны.

Основными легирующими присадками являются никель, марганец, хром, молибден, кремний и др. Сочетание легирующих элементов и их процентное содержание в броневых сталях различно и зависит от способов изготовления стали, назначения, тол-щины броневых деталей. В таблице дано примерное процентное содержание присадок в броневой стали.

На качество брони очень сильно влияет углерод. Увеличение его содержания повышает твердость, но резко увеличивает хрупкость, снижает вязкость брони, ухудшает ее свариваемость.

Никель увеличивает вязкость и прочность брони, улучшает свариваемость, повышает прокаливание.

Марганец увеличивает прочность и повышает прокаливаемость брони. Молибден, марганец и кремний повышают прочность и твердость, не сни-жая вязкости. Кроме того, марганец придает хоро-шие литейные качества, улучшает термообработку, а молибден уменьшает хрупкость брони при от-пуске, облегчает механическую обработку и увели-чивает прокаливаемость брони.

Таблица

Типичный химсостав броневой стали

Термическая обработка — сложный процесс, за-висящий от назначения брони, ее толщины и хими-ческого состава, обычно включает закалку с после-дующим отпуском.

Закалкой достигается необходимая твердость брони, а отпуском — требуемая вязкость. Внимательно изучается опыт зарубежного танко-строения.

Наряду с непрерывным повышением качества стальной брони в иностранном танкостроении ведут-ся большие работы по созданию танковой брони из легких сплавов на титановой, алюминиевой или маг-ниевой основе. Так, в зарубежной печати сообща-лось о создании легкой боевой машины с броней из магниевого сплава, втрое более легкой, чем подоб-ная машина со стальной броней. Новый легкий аме-риканский танк «Шеридан» имеет броню из алюми-ниевого сплава. Большое внимание уделяется со-зданию брони из пластмасс.

Применяется броня катаная и литая.

По внутреннему строению броня бывает одно-родная (гомогенная) и неоднородная (гетероген-ная).

Гетерогенная броня обладает несколько лучшей снарядостойкостью , но она дороже и сложнее в производстве по сравнению с гомогенной.

По конструктивному выполнению различают монолитную, составную и экранированную броню.

Монолитная броня изготовляется из одного ли-ста; составная — из двух или более листов, сло-женных вплотную; экранированная — из экрана и основной брони, размещенных на определенном рас-стоянии друг от друга.

Такую броню применяют для борьбы со снаря-дами кумулятивного действия.

Тяжелый танк КВ («Клим Ворошилов») к началу Великой Отечественной войны был, безусловно, самым передовым по конструкции и самым мощным танком в мире. Он создавался специально для прорыва укрепленных линий обороны, имел очень сильное для своего времени вооружение, а его броню не могла пробить ни одна из противотанковых пушек Вермахта. Немецкие танки в поединке с КВ вообще не имели никаких шансов выйти победителем, что и заставило конструкторов рейха срочно приступить к проектированию «Тигра» и «Пантеры».

В Красной Армии танки семейства КВ (КВ-1, КВ-1С, КВ-2, КВ-8 и КВ-85) сражались на всех фронтах с первых дней войны и до 1944 года, когда им на смену пришли знаменитые ИС-2. Последние, кстати, представляли собой глубокую модернизацию все того же КВ. Впрочем, все тяжелые танки, появившиеся в разных странах в годы Второй мировой войны, так или иначе создавались с оглядкой на «Клима Ворошилова» - одного из самых удачных проектов в истории отечественного танкостроения.

Еще летом 1940 года, параллельно с развертыванием серийного выпуска КВ на Кировском заводе, производство тяжелых танков налаживается и на Челябинском тракторном заводе (ЧТЗ) и заводе № 78. К 1 июля из Ленинграда на ЧТЗ должны были передать «один образец танка КВ, 20 экземпляров технической документации на КВ с 76-мм и 152-мм орудиями, а к 1 августа всю технологическую документацию… Послать на ЧТЗ конструктора, помочь заводу заготовками… Организовать производство бронекорпусов КВ на заводе № 78, обеспечить завод технической документацией - к 25 августа выслать 10 экземпляров чертежей».

Однако один экземпляр танка и документация поступили в Челябинск только в конце сентября - начале октября. В результате до конца 1940 года производство тяжелых танков на ЧТЗ так и не было организовано. Лишь в январе 1941 года удалось наладить сборку КВ-1 в Челябинске (производство КВ-2 здесь так и не освоили), а также началось строительство специального танкового цеха. Всего к 1 июля 1941 года ЧТЗ сумел изготовил всего 25 танков - танковый цех был еще не готов, а наращивание выпуска тяжелых танков в Челябинске планировалось с января 1942 года.

Но начавшаяся война и большие потери Красной Армии в танках потребовали принятия срочных мер по увеличению их выпуска на всех заводах, в том числе и в Челябинске. Для выполнения этой задачи на ЧТЗ в первую очередь требовалось решить проблему с изготовлением бронекорпусов и башен, так как завод № 78 не справлялся с этим (своего броневого производства ЧТЗ не имел). Поэтому решением Государственного Комитета Обороны (ГКО) Уральский завод тяжелого машиностроения им. Серго Орджоникидзе (УЗТМ) должен был в июле 1941 года освоить изготовление корпусов и башен для танков КВ. УЗТМ имел необходимое оборудование для налаживания броневого производства, но опыта подобных работ у завода не было. С большими трудностями в июле - августе УЗТМ начал отгружать на ЧТЗ свои первые корпуса и башни КВ.

В начале июля 1941 года согласно приказу наркома тяжелой промышленности для помощи в организации танкового производства на Челябинском тракторном заводе туда специальным эшелоном из Ленинграда отправляется группа конструкторов, технологов, мастеров и рабочих, которые везут с собой всю необходимую техническую документацию. В июле и первой половине августа с Кировского завода в Челябинск было вывезено несколько эшелонов со станками и оборудованием. С 29 августа, когда немецкие войска замкнули кольцо блокады, эвакуация продолжалась на кораблях через Ладожское озеро, а с октября - по воздуху, специально выделенными самолетами. Всего за два месяца по воздуху из блокадного Ленинграда было вывезено более 11 тысяч работников Кировского завода.

В результате этого в сентябре 1941 года выпуск тяжелых танков значительно сократился - Кировский завод эвакуировался, а Челябинский еще не освоил массовый выпуск КВ.

Для исправления положения постановлением ГКО № 734 от 4 октября 1941 года в составе Наркомата танковой промышленности был создан Уральский комбинат по производству тяжелых танков КВ в составе ЧТЗ, УЗТМ, Уральского турбинного завода и завода № 75 по выпуску дизельных двигателей (последний был эвакуирован из Харькова и включен в состав ЧТЗ). Этим же постановлением ЧТЗ был переименован в Челябинский Кировский завод (ЧКЗ).

Следует отметить, что название «Уральский комбинат по производству тяжелых танков КВ» не прижилось. Этот мощный танковый комбинат вскоре получил неофициальное наименование «Танкоград». Под этим именем он и вошел в историю.

Параллельно с налаживанием производства тяжелых танков в Челябинске приходилось решать и проблему их вооружения. Дело в том, что 76-мм орудия Ф-32, которые устанавливались на КВ, изготавливал Кировский завод в Ленинграде, значительно сокративший их выпуск в связи с эвакуацией. Проблему артиллерийского вооружения КВ удалось решить довольно быстро, поставив на производство 76-мм орудие ЗИС-5.

Работы по его созданию начались еще в июне 1940 года, когда конструкторское бюро завода № 92 под руководством В. Грабина получило задание на проектирование пушки «с баллистикой 76-мм зенитного орудия (начальная скорость снаряда 813 м/с) для нового тяжелого танка». Заводские испытания первого образца, получившего индекс Ф-27, начались в декабре 1940 года. Однако представители автобронетанкового управления не приняли пушку, мотивируя свое решение тем, что длинный ствол орудия, значительно выступающий за габарит танка, ухудшит маневренность КВ на пересеченной местности. Поэтому в феврале 1941 года конструкция Ф-27 (получившая в начале 1941 года индекс ЗИС-5) была переработана под баллистику 76,2-мм полевой пушки Ф-22. Одновременно с этим, по распоряжению заместителя наркома обороны Г. Кулика на заводе № 92 в феврале - марте успешно прошла испытание 76,2-мм орудие Ф-34, установленное на танке КВ. Но из-за того, что весной 1941 года для вооружения КВ ожидалась пушка ЗИС-5 с увеличенной баллистикой, вооружение тяжелого танка системой Ф-34 признали неперспективным.

Первый образец ЗИС-5 был изготовлен в августе и до конца сентября проходил испытания. По их окончании в соответствии с требованиями автобронетанкового управления и производственными условиями, конструкция ЗИС-5 была переработана. В окончательном виде ЗИС-5 имела баллистику Ф-34 и отличалась от последней конструкцией элементов люльки и бронемаской. 30 сентября 1941 года орудие ЗИС-5 было принято на вооружение, а с 1 октября началось его валовое производство на заводах № 92 и № 9.

Для увеличения производства КВ на ЧКЗ с октября 1941 года тракторное производство на заводе было полностью прекращено и все цеха переключились на производство танков. Помимо этого, создавались новые цеха и участки, возводились новые производственные корпуса, многие помещения расширялись за счет всевозможных пристроек и надстроек. Скоростными методами было закончено строительство бывшего газогенераторного цеха и построен большой механо-сборочный корпус для танкового производства. Введение в эксплуатацию этих корпусов дало возможность разместить на заводских площадях эвакуированный из Харькова завод № 75 по производству дизельных двигателей, который был включен в состав ЧКЗ. Кроме того, на заводских площадях разместились эвакуированные в Челябинск станкостроительный завод им. Молотова из Харькова, заводы «Красный Пролетарий» и шлифовальных станков из Москвы. Постепенно на месте тракторосборочных поточных линий возникли танкосборочные, а бывшие тракторостроители переквалифицировались в танкостроителей.

В помощь танковому производству ЧКЗ по механической обработке деталей танка были также привлечены некоторые заводы и мастерские, расположенные в городе Челябинске и Челябинской области.

В результате реорганизации производства к январю 1942 года изготовление танков на ЧКЗ было организовано следующим образом: цеха МХ-1 и МХ-2 выпускали детали и узлы ходовой части КВ и шестерни для коробки перемены передач, цех МХ-2 (до войны в нем планировалось развернуть танковое производство) - детали главного фрикциона, бортовые редукторы, вентиляторы и коробки перемены передач, цех МХ-4 - поворотные механизмы башен, приводы управления, шаровые установки пулеметов и т. п., а сборочный цех СБ-2 являлся цехом окончательной сборки танков.

Условия военного времени диктовали свои, более жесткие требования и к производственным кадрам. Руководителей, которые не верили в успех дела или были неспособны быстро перестроиться, тут же снимали со своих постов и заменяли другими, более энергичными. При этом не обращали внимания ни на прежние заслуги, ни на стаж работы, ни на диплом. К конструкторам, эвакуированным из Ленинграда во главе с Ж. Котиным - Н. Духову, А. Ермолаеву, Л. Сычеву, Е. Дедову, - присоединились конструкторы Челябинского тракторного Б. Архангельский, М. Балжи, Н. Швелидзе, конструкторы-турбинисты с Кировского завода в Ленинграде Н. Синев, Г. Михайлов, специалисты-гидравлики во главе с профессором Н. В. Вознесенским из Ленинграда, двигателисты с харьковского завода № 75 И. Трашутин и Я. Вихман и много других специалистов, эвакуированных из разных городов страны.

Для выполнения программы по выпуску танков, поставленной перед ЧКЗ, необходимо было резко сократить трудоемкость изготовления машины КВ. Коллективами конструкторов и технологов была проделана большая работа в этом направлении, в результате чего расход времени на производство одного танка снизился с 11 647 часов (по состоянию на 1 октября) до 9007 часов к 15 января 1942 года (для сравнения: по состоянию на 1 мая 1941 года трудоемкость изготовления танка КВ на ЧТЗ составляла 23 453 часа).

Для расширения производства бронекорпусов для танков КВ постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 13 ноября 1941 года № 892 сс на базе цехов завода № 78 им. Орджоникидзе создается «броневой завод с присвоением ему № 200 и включением в комбинат тяжелых танков». Директором нового завода был назначен М. Попов, до этого возглавлявший Ижорский завод в Ленинграде. Все это позволило в ноябре дать фронту 110 танков КВ, а в декабре - 213.

Вместе с тем в связи с быстрым продвижением немецкой армии вглубь страны, эвакуацией и потерей многих промышленных предприятий возникли проблемы с получением различных деталей и материалов.

Так, в октябре 1941 года выяснилось, что запас дизелей на исходе, а их изготовление в Челябинске в связи с незаконченной эвакуацией Харьковского завода дизельных двигателей еще не началось. Старший военпред на ЧКЗ А. Шпитанов предложил устанавливать на КВ бензиновые моторы М-17, которые раньше ставили на танки Т-28 (сто таких моторов оказались на складе эвакуированного имущества). В спешном порядке под руководством инженера Н. Халкиопова были изготовлены чертежи установки М-17 в танк КВ (подписаны 31 октября 1941 года) и вскоре первый танк с бензиновым двигателем вышел на ходовые испытания. Выяснилось, что мотор сильно перегревается, а танк может передвигаться только на пониженных передачах. Однако другого выхода не было и о принятом решении доложили в Москву. Последовало решение об оснащении 100 танков КВ бензиновыми двигателями М-17. При передаче в войска к каждой машине с М-17 прилагалась специальная инструкция с рекомендациями по эксплуатации бензинового двигателя на КВ.

Автор не располагает данными о том, сколько всего КВ получили бензиновые двигатели. Достоверно известно лишь то, что 8 апреля 1942 года нарком танковой промышленности подписал приказ «о замене двигателей М-17, установленных на танках КВ, на двигатели В-2».

Одновременно с установкой М-17 на КВ, на них стали устанавливать дополнительные топливные баки (по пять на каждый танк). Установка баков позволила увеличить запас хода танков (как бензиновых, так и дизельных).

С октября 1941 года на ЧКЗ по мере возможности стали заменять особо трудоемкие операции более простыми, изменять технологию производства многих узлов и агрегатов. Например, балансиры для ходовой части КВ сначала ковали, а потом обрабатывали на металлорежущих станках. С ноября их стали изготавливать при помощи горячей штамповки, после которой оставалось лишь просверлить необходимые отверстия.

В октябре в связи с эвакуацией Государственного подшипникового завода из Москвы ЧКЗ перестал получать подшипники. Тогда по предложению Н. Духова стали ставить стальные сепараторы на роликах, нарезанных из заготовок торсионных валов. Такая замена отдельных шариковых подшипников на роликовые оказалась достаточно удачной и позволила выйти из затруднительного положения.

Тем не менее, выпуск танков КВ все более осложнялся. Не хватало радиостанций, цветных металлов, резины и многого другого. Приходилось искать замену каждому недостающему агрегату и материалу. Так, из-за недостатка алюминия с октября 1941 года на танках КВ радиаторы стали изготавливать из стальных трубок. Стальные радиаторы были спроектированы под руководством конструктора-турбиниста Н. Синева. В целях экономии резины опорные и поддерживающие катки стали изготавливать литыми цельнометаллическими. Из-за недостатка прессового оборудования цельноштампованные траки гусениц также перевели на литье.

Изменилась и технология производства бронекорпусов. Часть соединений бронелистов перевели с заклепок и гужонов на сварку, в целях экономии времени и станочного парка отказались от строжки кромок броневых листов после их раскроя газовой резкой. С начала 1942 года на части бронекорпусов верхний гнутый кормовой лист стали изготавливать прямым, а крышку моторного отделения - без выштамповки. Кроме того, в целях экономии дорогостоящего проката наряду со сварными перешли к производству и литых башен.

Еще одной интересной работой, проведенной в 1941 году, были опыты по производству литых башен и корпусов танков КВ. Инициатива в этом принадлежала заместителю начальника бронетанкового управления АБТУ РККА военному инженеру 1 ранга Алымову. Выгоды при изготовлении литьем были очевидны - экономия металла, разгрузка дефицитного прессового и гибочного оборудования, отсутствие сварных швов. Вместе с тем, литые детали имели (по сравнению с изготовленными из катаной брони) и ряд недостатков - возможность наличия скрытых внутренних дефектов в отливке, неравномерность ее по толщине. Решение об изготовлении литых башен было принято в августе 1940 года, причем к их изготовлению привлекались Ижорский и Мариупольский заводы, а также специальное техническое бюро (СТБ) под руководством Рудакова. В октябре - ноябре 1940 года этими предприятиями было отлито шесть башен и один корпус КВ. С 25 января по 5 февраля 1941 года башни были испытаны обстрелом и осмотрены специальной комиссией. По результатам испытаний нарком тяжелого машиностроения А. Ефремов 13 марта докладывал К. Ворошилову: «На основании результатов работы комиссии по литым башням считаю необходимым приступить к серийному производству башен КВ:

а) на заводе № 78 - для КВ-1;

б) на Ижорском заводе и заводе «Серп и молот» - для КВ-3».

Однако эта инициатива не была поддержана, и все работы по литым башням свернули, а цельнолитой корпус КВ сдали в утиль.

К вопросу о производстве литых башен вернулись только в декабре 1941 года, когда стала ощущаться острая нехватка броневого проката. В спешном порядке завод № 200 поставил на производство башню, за основу конструкции которой была взята литая башня Ижорского завода, испытанная еще в начале 1941 года. Чуть позже к производству аналогичных башен приступил и УЗТМ.

Следует отмстить, что наряду с преимуществами литых конструкций по сравнению со сварными (экономия проката, отсутствие сварки, разгрузка дефицитного прессового оборудования), они имели и ряд недостатков - неравномерность по толщине и возможность наличия внутри различных скрытых дефектов. В результате этого снарядостойкость литой брони была ниже, чем катаной. Поэтому толщина литой башни танка КВ составляла 110 мм (75 мм у сварной). Но, несмотря на это, из-за нарушений технологии литья, отсутствия опыта подобных работ, квалифицированных кадров и необходимых материалов по снарядостойкости литые башни даже такой толщины уступали сварным.

Следует отметить, что, несмотря на вносимые в конструкцию КВ изменения и упрощения, вплоть до прекращения производства КВ-1 летом 1942 года заводы изготавливали детали и по старым, и по новым чертежам в самой различной комплектации. Все зависело от наличия необходимого сырья, материалов и оборудования. Это хорошо иллюстрирует «Отчет комиссии по технической и количественной инвентаризации корпусов и башен по заказам № 3000 и 30001, созданной согласно распоряжения по заводу за № 197 от 2 апреля 1942 года». Согласно этому документу по состоянию на 3 июня 1942 года на ЧКЗ имелось следующие количество бронекорпусов и башен:

«1. Корпусов завода УЗТМ:

а) корпусов с плоским верхним кормовым листом и плоским люком моторной крыши - 200 шт.

б) корпусов с плоским верхним кормовым листом и выпуклым люком моторной крыши - 80 шт.

в) корпусов с выпуклым верхним кормовым листом и плоским люком моторной крыши - 109 шт.

2. Корпусов завода № 200:

а) корпусов с плоским верхним кормовым листом и выпуклым люком моторной крыши - 64 шт.

б) корпусов с плоским верхним кормовым листом и плоским люком моторной крыши - 13 шт.

в) корпусов с выпуклым верхним кормовым листом и выпуклым люком моторной крыши - 2 шт.

г) корпусов с выпуклым верхним кормовым листом и плоским люком моторной крыши - 66 шт.

3. Башен завода УЗТМ:

а) клепано-сварных дет. 57 (для объекта КВ-8) в наличии - 20 шт.

б) сварных для серийных машин дет. 157 - 25 шт.

в) литых утяжеленных дет. 257 - 166 шт.

г) литых облегченных дет. 957 - 89 шт.

4. Башен завода № 200:

а) сварных для серийных машин дет. 157 - 4 шт.

б) литых утяжеленных дет. 257 - 27 шт.

в) литых облегченных дет. 957 - 157 шт.».